Об этой теме женщины, заставшие СССР часто вспоминают с содроганием и ужасом. О ней не говорят вслух, и лишь иногда какой-то вопрос или воспоминание запускают поток откровений. Тема роддомов, абортов, вообще советской гинекологии удивительным образом выходит за рамки разговора о медицинской помощи… Тело в СССР как то вдруг перестало быть частным делом женщины. Это был скорее ее крест, ее грех, ее кара и ее самый страшный кошмар.
— Грубость гинекологов
Здесь, наверное, накладывались друг на друга сразу несколько факторов. С одной стороны – полное отсутствие конкуренции, которое делало медицинское учреждение полным монополистом. Обижайся на врачей, не обижайся, а придешь-то все равно сюда же. Как-то Набоков, читая лекции иностранным студентам, пытался объяснить, что такое хамство. Он долго подбирал синонимы: наглость, нахальство, грубость… Но все было не то. Пока он не добавил в конце лишь два слова, которые все расставили по местам. Это были слова «умноженные на безнаказанность». Именно непрозрачность, закрытость системы и отсутствие альтернатив приводили к печальным результатам: находясь в самом своем ранимом, самом уязвимом положении женщина оказывалась полностью беззащитной перед чужой грубостью и агрессией.
— Общественное наказание «за грех»
Прибавьте к этому общую строгость нравов, советское «плакатное целомудрие», когда даже сцена с поцелуями могла быть вырезана из фильма по чьему-то высочайшему указанию. Секс вроде бы и существовал, но он был осуждаемым и строго засекреченным, а здесь, в отделении гинекологии можно было наблюдать его результаты во всей красе. Не нужно думать, что именно в эту сферу медицины шли самые что ни на есть ханжи. Дело в общем настрое по отношению к человеческой свободе в целом и человеческой сексуальности в частности. В изъятии из культуры любых следов того, что было бы связано с сексуальностью и эротикой. Порицание сексуальной свободы было не особенностью врачей. Оно было приметой времени. Не зря в двух послевоенных изданиях БСЭ тело представлено двумя статьями: «Тело алгебраическое» и «Тело геометрическое». Физическое же тело, особенно женское, стыдливо пряталось в подполье.
— Эмоциональное выгорание врачей
Нельзя отрицать и тот факт, что нагрузка на врачей по многим причинам бывала колоссальной. С одной стороны, этому способствовало отсутствие культуры предохранения, когда для многих женщин (и их партнеров) аборт действительно являлся единственным способом контрацепции. Прибавьте к этому богатую традицию подпольного советского аборта, возникшую еще при Сталине. Множество женщин, приезжавших в больницу после попытки вызвать у себя аборт, или после криминального вмешательства, постепенно ужесточали души врачей. Невозможно, нереально видеть вокруг себя столько боли каждый день, и не зачерстветь. «Криминалки» — так про себя называли врачи женщин, решившихся на искусственное прерывание беременности часто самыми чудовищными способами. И относились к ним соответствующим образом. Более того, врач не мог отказаться помогать женщине в избавлении от беременности, ссылаясь на свои моральные ценности. Но он мог сделать так, чтобы это прерывание стало синонимом ада на земле.
Все это вместе приводило к тому, что за последствия половой жизни женщине приходилось дорого платить: здоровьем, болью, собственным унижением. Конвейер женщин, который создавался из-за низкой сексуальной грамотности населения, ожесточал души врачей. Общественное мнение клеймило пациенток позором. А монополия на оказание медицинских услуг порождала безнаказанность. В таких условиях велик был соблазн взять «правосудие» в собственные руки. Впрочем, даже просто грубое, бесцеремонное обращение, осуждение для женщины в таком уязвимом состоянии, как беременность и роды, болезненно. Что уж говорить о настоящей агрессии. А вот противопоставить этой системе было практически нечего. Конфеты, звенящие бутылки коньяка в пакете, личные связи, личные услуги… разве что это.
Нельзя сказать, что советская гинекология была явлением только отрицательным. В целом, система родовспоможения спасла множество жизней. Нельзя сказать также, что грубое обращение с беременными и рожающими женщинами случилась только в СССР. Патти Смит, певица, в автобиографии пишет о том, как ужасно с ней обращались, когда она в двадцать один год рожала в 1967-м в США. Ей пришлось узнать все, что думает персонал больницы о шалавах, которые беременеют без мужа. Но есть одно различие. Весь цивилизованный мир давно осудил эти варварские методы. Комфорт женщины, бережное к ней отношение и уважение давно стали стандартом медицинского обслуживания.
В нашей же действительности до сих пор иногда прорастают ядовитые растения карательного подхода к самому нежному, самому уязвимому. Например, пару месяцев назад главный репродуктолог Минздрава, профессор Олег Аполихин предложил делать аборты исключительно в специальных абортариях при ФСИН. Якобы, для того, чтобы явление перестало быть модным… После этого, кстати, кто-то до сих пор пожимает ему руку.
К вопросу же о том, почему у советских жен часто болела голова, а вот поддерживать себя в привлекательном виде не получалось, ответ будет грустным. Потому, что они слишком дорого расплачивались за удовольствие. Часто даже не свое, а своих партнеров. И эхо этого страшного подхода мы будем слышать еще очень долго…
